Как митьки

Я, как митьки, никого не хочу победить,
Только я лучше митьков, а главное - младше.
Младше, а значит хожу без очков
И никогда не знаю, что будет дальше.
Дальше бывают горы, бывают равнины,
Снова зима и сыну год с половиной,
Новый Год без подарков и тень от оконной рамы,
Сонный муж со словами "спрошу у мамы",
Неурядицы, быт, потери и кражи,
Череда обид, и покажется жизнь пропажей,
Я тогда надену тельняшку и крикну с силой:
"Здравствуй, жизнь! Не стесняйся! Меня насилуй!"


В окно.

Кто-то читал письма Ван Гога,
Жаль, что не сам Ван Гог.
Знаешь, во мне невезенья много,
Много нелепых тревог.
Где-то аллеи цветов и танцы,
Где-то в меня влюблены.
Может, французы, а может, голландцы
Пишут портреты мои.
Я про них ничего не знаю,
Даже как их зовут,
Зачем мне имя? Оно растает.
Завтра другое дадут.
Видишь, вокруг только старые вещи:
Кисточки, куклы, трюмо.
Из этой квартиры с видом на Невский
Я улетаю в окно.


***

Вот и снова влипилась, впилилась куда-то моя турбулентная юность
И пищит из гнезда что-то там про любовь и про честь,
Как похожа она на мою воробьиную дурость.
Ты возьми двадцать два и помножь, и попробуй меня перечесть.



Будни жирафа.

И вот стою я с веничком в руках,
И думаю: "А к черту все! А к черту!"
Но сын меня куда-то тащит за рукав
И я иду за ним, смотреть на комнату,
В которой,
Cмееся глупо
в ухо мне
пластмассовый жираф.


8

Ветер желтый блуждал меж стареющих сосен,
Я попала в тупик, в бесконечную восемь,
Шевелились стволы и гудели машины,
Чувство было, что рот мне иглою зашили.


***

В трамвайном круге удивительный узор
Из милых колкостей.
Больнее только рядом,
Жевать вечерних тополей последний звон,
Подслушивать, конечно, моветон,
Но в этом городе другого и не надо.
Не надо думать, что осталось эхо.
Его здесь нет, как и меня здесь нет.
Вы просто стали для него помехой.
Не может эхо быть среди людей,
Не может. Значит, крик - не сила,
А просто способ надорвать гортань,
Ты помнишь, я тебя просила сказать "прощай",
А ты ответил: "Ты меня любила,
Когда-нибудь меня любила, Ань?"